Полет Гагарина в 1961 году прошел успешно, хотя и не совсем по плану. Спустя несколько лет смерть все же подстерегла первого космонавта
12 апреля 1961 года старший лейтенант ВВС СССР Юрий Алексеевич Гагарин на корабле «Восток» совершил первый в мире полет в космическое пространство. Человек вышел в новую, не известную ему среду, и столько было на пути препон и рогаток, столько возникло проблем и задач, которые никогда раньше не решались в науке и технике. И самое главное — даже неизвестно было, сможет ли он существовать в космосе.
«Только бы слетал и вернулся живым!» — сказал Королев после старта ракеты-носителя. Он выразил общую мысль: все — и руководители космической программы, и создатели ракетно-космической техники, и те, кто готовил космонавта к полету, — все думали: «Только бы слетал и вернулся живым!»
Конечно, тщательно готовили технику, старались предусмотреть все, даже самое невероятное. Все, что можно было проверить, проверили и тысячу раз перепроверили на мышах и собаках. Собаки (которые возвращались), возвращались в полном здравии. А человек?
Что станет с его психикой, когда он увидит, что Земля, на которой он родился и жил и которая всегда казалась ему необъятной, так мала, что её можно охватить одним взглядом?! От одного этого может помутиться рассудок. И мало ли какие еще сюрпризы может преподнести Космос… Эти опасения невозможно было проверить, чтобы отбросить, и нельзя было отбросить, не проверив.
Оставалось одно — попробовать.
«Cтопроцентная уверенность»
Ветераны космической техники, руководившие подготовкой и проведением первых пилотируемых полетов, хотя и признаются, что во время вывода корабля на орбиту в бункере царило «колоссальное напряжение», тем не менее единодушно заявляют, что у них была «стопроцентная уверенность» в благополучном возвращении Гагарина.
Однако, если бы при выводе на орбиту на ракете произошла авария, катапультируемое кресло оказалось бы бесполезно, и шансов остаться в живых у космонавта было бы немного. А если бы ракета, потеряв управляемость, начала «кувыркаться» (что в практике запусков случалось), направление катапультирования могло оказаться любым, в том числе и к земле.
К тому же двигатели кресла не обеспечивали увод на безопасное расстояние, и горящая ракета могла упасть рядом с космонавтом. Существовала также опасность приземления в котлован, в который отводится выхлоп двигателей. А котлован за его размеры и форму на космодроме называли стадионом.
Конечно, для спасения космонавта делалось все возможное. Ту часть котлована, на которую он мог приземлиться, закрыли металлической сеткой, которую на космодроме называли «батут». Поблизости соорудили бункер, где дежурила бригада спасателей. В случае аварии они должны были выскочить, подхватить космонавта и утащить в бункер. Как пишет обо всех этих мерах летчик-космонавт Константин Петрович Феоктистов, принимавший участие в проектировании корабля «Восток», «все это сейчас может показаться неправдоподобным в своей примитивности, но тогда ничего другого придумать было нельзя».
К счастью, ничего катастрофического при выводе корабля «Восток» на орбиту не случилось, однако и не все прошло гладко: из-за отказа в системе радиоуправления ракеты высота апогея оказалась примерно на сто км больше расчетной. А с точки зрения последствий это вовсе не безобидно: время существования такой орбиты 23–25 суток, а ресурс системы жизнеобеспечения рассчитан на десять. И если бы отказал тормозной двигатель, по исчерпанию запасов воздуха космонавт погиб бы от удушья…
Спуск корабля с орбиты происходил по резервному варианту, и разделение приборного отсека и спускаемого аппарата произошло не через десять секунд, как предполагалось на земле и к чему готовился космонавт, а через десять минут.
Кроме того, не разъединились кабели между приборным отсеком и спускаемым аппаратом, связка начала вращаться с большой скоростью, и этот «кордебалет», как выразился Гагарин в своем послеполетном отчете, продолжался до тех пор, пока кабели не перегорели в плотных слоях атмосферы. Можно себе представить, каково ему было сидеть в беспорядочно вращающемся корабле, не зная, когда и чем все это кончится.
Но все же «стопроцентная уверенность» в благополучном возвращении Гагарина имела основания — отработка техники проводилась самым тщательным образом, люди вкладывали в эту работу не то что всю душу, а, без преувеличения можно сказать, — всю свою жизнь. Но это — уверенность на эмоциональном уровне. А на рациональном уровне уверенность (да и то не «стопроцентную»!) дает положительная статистика, которой тогда еще не было.
A posteriori вероятность благополучного возвращения Гагарина разными исследователями была оценена в 40–70%.
БИОГРАФИЯ
Юрий Гагарин
Родился 9 марта 1934 года, в с. Клушино Гжатского района Смоленской области. В 1941 году поступил в первый класс, но учебу прервала война. В 1945 году семья переехала в Гжатск. В 1949 году поступил в ремесленное училище № 10 в г. Люберцы Московской области. Получил специальность «формовщик-литейщик».
В 1951 году был направлен Московским областным управлением трудовых резервов на учебу в Саратовский индустриальный техникум, в 1955 году закончил с отличием по специальности «литейное производство». Одновременно закончил Саратовский аэроклуб и был направлен в 1-е Чкаловское военное авиационное училище летчиков в Оренбург. Окончил в 1957 году по истребительному профилю по первому разряду. Попросился на север (Мурманская область) Оттуда попал в отряд космонавтов.
«Самый главный» в Центре
Нам, первой женской группе космонавтов, посчастливилось тесно общаться с Гагариным во время нашей подготовки к первому женскому космическому полету. В 1962-м и до июня 1963 года мы проходили подготовку и жили в профилактории Центра подготовки космонавтов.
Гагарин был тогда командиром отряда космонавтов, и нашу группу опекал особо: мы были «трудным контингентом» — пятеро девчонок, все разные, и все без малейшего понятия о воинской дисциплине. Мне кажется, он нас жалел: знал, чего стоит подготовка к полету.
Иногда он приходил вечером к нам в профилакторий. Расспрашивал, как идут тренировки, какие есть проблемы. Говорили обо всем: иногда о литературе, иногда о космосе. Юрий Алексеевич рассказывал об испытаниях — что особенно трудно, где какие есть подводные камни, как надо готовиться и как себя вести во время испытаний, чтобы хватило сил и выдержки и чтобы «перехитрить» докторов. Охотно рассказывал о своем полете — все было так недавно, так свежо в его памяти и, наверное, каждый раз, рассказывая, он переживал все заново.
Как командир он никогда не бывал мелочен: мелкие нарушения пропускал как бы мимо внимания, оставляя возможность для «саморегулирования». Но если вдруг что-то «выходило за рамки», умел проявить жесткость, не заботясь о том, чтобы друзья-космонавты не подумали: «Вот, занесся…»
Наверное, было ему не так просто найти верный тон общения с другими космонавтами: совсем недавно они были «на равных», и вот теперь — Командир, Герой, Любимец планеты… Тогда еще помнили, что на его месте мог оказаться любой из первой шестерки. Ни ордена и звезды, ни уникальная слава и популярность во всем мире не избавляли его от необходимости заработать в своем новом качестве авторитет у товарищей, которые теперь стали и подчиненными. Может быть, это удалось ему не сразу, но удалось.
Он всегда вел себя естественно, так, как считал нужным, и, как правило, «попадал в десятку». Эта его искренность, полное отсутствие какой-либо рисовки очень меня привлекала: я всегда почитала искренность за одну из ценнейших человеческих добродетелей. Тем более, что встречается она весьма нечасто…
По всеобщему молчаливому согласию Гагарин считался «самым главным» в Центре: он должен был все знать и за все быть в ответе. Что бы у кого ни случилось, по службе или дома, бежали искать помощи и спасения у Гагарина. Конечно, он не был всемогущ, и всем, кто искал его помощи, помочь не мог, но на его внимание и участие мог рассчитывать каждый. Я думаю, основой, стержнем его личности было чувство высочайшей ответственности перед людьми. Перед всеми людьми.
